Дымились мозги от приказа,
Тупил чиновничий народ.
Кто хоть однажды был под газом —
Навеки помнит тот приход.
Сдвигалась крыша к небосклону —
А это значит быть мечте —
У депрессивного района
На непонятной высоте.

Был обычный серый питерский вечер
Я пошёл тогда бродить без причины.
Только вижу я идёт мне навстречу
То ли девушка, а то ли мужчина.
И похоже, как и я он накрашен,
Только разного размера лосины,
И, по-моему, зовут его Саша —
То ли девушку, а то ли мужчину.

Мать твою,
Родной сыночек,
Я любил и днём и ночью,
Но! Вдруг! Суд и печать:
Развели твою мать!
Я ж пахал на пилораме,
Мать твою обул с годами,
Но! Вдруг! Влезла в семью
Мать её, мать твою!

Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя,
Как в питерской школе учились друзья.
И все, что от Родины было у них —
Обычная парта, обычная парта, обычная парта
Одна на двоих.

А летом на дачу на берег реки
Ездили оба жевать шашлыки.
И был на дорогу в то время у них
Простой «Запорожец», простой «Запорожец»,
Простой «Запорожец»
Один на двоих.

Нам базарить нет резону
И в натуре наш отряд
Щас покажет вам из зоны
Межзональный хит-парад.

Наша Таня громко ноет,
Нет Булановой житья.
То, как зверь она завоет,
То заплачет, как дитя.

У нас страна полна загадочных явлений,
Мы назовем сейчас любое наобум,
К примеру, партия у нас из блока левых,
Но вот ведет за дело правое борьбу.

Как Ленин почил — ум за пленум заскочил!

С Апрельских тезисов рождалась эпопея,
Апрельский пленум долго массы вдохновлял.
Вот потому, наверно, первого апреля
По всей стране идет всегда дурацкий бал.

Апрель наступил, Генеральный пошутил!

Четыре года на одном мы месте кружим,
А вместо хлеба собирается ЦК.
И скоро партия решит: обед и ужин
Заменят гражданам сеансы Чумака.

Эх, борщ-винегрет, Кашпировский на десерт!
Вот парадокс гораздо больше интересный,
Имеет он мясо-молочную канву.
У нас в стране живут коровы повсеместно,
А помирать все едут в Питер и в Москву.

В городе соседка кой-чего купила.
Я в секс-шоп ходила — денег не хватило.
Я его слепила из того, что было,
А потом что было, то и полюбила.

Мы вышли на Пикадилли,
Приказ был получен в шесть.
Нас женщины окружили
И чуть не отдали честь,

Но крикнул сержант: «Засада!
Всей роте закрыть глаза!»
Мы сжали в руках приклады
И то, что сжимать нельзя!

Ну, наконец, ура, привет тебе, привет,
Эх, незнакомое моё младое племя, — 
Так говорил один поэт,
Но пролетело много лет
И эти строки скорректировало время.

Я снова здесь, в столице северных ночей
Здесь та же улица, фонарь и та аптека.
А Медный всадник здесь ничей,
Влечет заморских фирмачей,
А на Дворцовой — полным ходом дискотека.

Отговорила к черту роща золотая,
Хотя стабильно гром гремел в начале мая.
Давно лошадка померла,
Что нам дровишек привезла,
А все чего-то ждут, как зайцы — дед Мазая.

Однажды где-то на Земле в огромном царстве
Большие люди в Белом доме напились.
Решили строить правовое государство,
А раз решили, сразу в Думу собрались.

Но там случилось приключение такое:
Докладчик главный был немного глуховат.
Услышал вместо правовое — половое
И в этом свете зачитал большой доклад.

Он заявил, чтоб все смелей искали связи,
Активность масс, — сказал, — пока еще слаба.
Три раза стукнул по трибуне, чтоб не сглазить,
И в довершенье показал проект герба.

А после в прениях народ пошел судачить.
Пенсионер Рыжков поправку сразу внес,
Просил подмоги и добавил, чуть не плача:
«Ну не стоит уже никак такой вопрос!»