Сильным и дерзким
Достаётся успех,
Юнцами полезли мы
Покорять Политех.

Своею харизмой
Обаял это ВУЗ,
И с тех пор в моей жизни
Политеховский блюз.

Нас князь Гагарин,
Словно ангел хранит.
Для талантов с окраин —
Политех, как магнит.

Банкир и релейщик,
И промышленный туз.
В душе у них вечный
Политеховский блюз.

По утрам в автобусах весело толкаются.
Из толпы с портфелями раздается смех.
Как это приятно, что водитель объявляет:
«Остановка следующая — будет Политех.»

Наступает сессия, снег на крышах тает,
А в учебках музыка, а не теормех.
И декан, нахмурившись, сердито заявляет:
Это вам не Герцена, это Политех.

Долго буду помнить я ночи над расчетками,
Долго буду помнить я наш Электромех.
Буду жить неделями я четными — нечетными,
Что со мною сделал ты, старый Политех!

Совершая тяжкий грех,
Сотворим себе кумира —
Это северной Пальмиры
Седовласый Политех.

Он стоит в зеленой чаще
Посреди святых руин,
Европейский исполин,
Светоч наш вперед смотрящий.

Припев:
Наша сила и успех!
Аллилуйя, Политех,
Наш Политех!
Аллилуйя, Политех,
Наш Политех!

Есть Вузы ленинградские,
А где-то есть московские
ЛИСИ, Педагогический и Университет.
А мне милее всякого старик Политехнический
Известный исторически
Вторую сотню лет.

Пройду по Гидрокорпусу,
Побегаю по Главному,
И на Гражданке в Хьюстоне
Я посижу в тени.

И Третий, и Химический,
И Первый, Механический
Как много на веку своем
Увидели они!

Я, конечно, бы мог за границу смотаться на лето,
Или где-нибудь в Сочи с “Boney M” на песке загорать.
Я не падал бы с ног, проработав всю ночь до рассвета,
Всюду был бы я гостем, но не смог бы хозяином стать.

Но не такой я чудак, чтоб на Польшу менять стройотряды,
А «Саянские ритмы» на концерт Пугачевой в Крыму.
Я поеду туда, где идут труд и мужество рядом,
Чтоб в легенде и песне хоть немного пожить самому.

Енисей будет падать на наши бетонные блоки,
Будет радостно ахать, принимая творений парад,
А потом он привыкнет, приглядится и вдруг на бетоне
Прочитает: “Славяне”, стройотряд, Политех, Ленинград.

Мы вернулись в свой ВУЗ, всем знакомый до слёз,
Что стоит в старом парке под сенью берез,
Мы идем коридором пустым не спеша,
И болит, и рыдает, и рвётся душа.
Мы вернулись домой, в наш родной ЛПИ,
В эти лучшие годы твои и мои.
Мы в курилке стоим, только в сердце комок —
Это снова зовет нас на пару звонок.

Припев:
Политех! Политех!
Я по новой хочу поступать,
У меня где-то есть аттестат,
Я хочу подучить сопромат.
Политех! Политех!
Я по новой хочу поступать,
Я в «десятке» запомнил дверей номера,
Где хотел бы опять побывать.

Технари на токовище бьются грудью за дверьми.
Бьются степенью на степень, быть бы живу.
Так и мы искали жилу, как Складовская — Кюри,
Да вот только нам в науке не те выпали шары.

Перестроечная осень охладила юный пыл.
И зачетка запылилась, пожелтела.
Оглянуться не успел я, как я все перезабыл,
А ведь тоже, было дело, диэлектрики палил.

На-на на-на на на най…

Мчались годы, крепли клювы, раны зажили давно.
Шрамы сессий доброй памятью остались.
И пускай мы упорхнули, каждый свил свое гнездо —
Только свистни, и слетимся на знакомое окно.

Студенты и деканы, наполните стаканы,
Ты что грустишь, директор, а ну-ка, улыбнись!
Ведь наш с Электромеха полпред Илья Клебанов,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Мы с ним, конечно, выпьем, а после и покурим,
Тостуя раз за разом, пронзим тугую высь.
Пусть все твои проблемы решит Васильев Юрий,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Тихонько расплывётся суровый берег невский,
Исчезнут все заботы, что нам приносит жизнь.
И вот уже с гитарой спешит к нам Осеевский.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Как-то, улизнув от докторов,
Пробежал по городу Кирхгоф.
Он твердил всё время на ходу
Свой закон в горячечном бреду.

Умчи меня Кирхгоф
Наперекор здоровью,
Умчи меня Кирхгоф
В свою страну Кирхгофью.
Там Вольты рвутся в небо,
Там Ом живет с Ампером
Умчи меня туда скорей Кирхгоф.

Там на лучшем месте у дверей
Дремлет утомленный Фарадей.
Он вчера засунул свой магнит
В контур, что над ним давно висит.

Когда от неурядиц без просвета
Я выгляжу угрюмым, как аскет
Я достаю любимую кассету,
Где чествуют мой славный факультет.

В миг я прекращаю нервничать и злиться
И на сердце становится теплей,
Когда увижу я родные лица
Таких до боли близких мне людей.

Теперь намного легче жить,
Теперь я в силах воскресить
Мгновенья молодости нашей,
Мгновенья, без которых трудно жить.

У леса на опушке жил-был условный Пушкин,

О братьях-лицеистах он пел своей старушке.

Она сучила пряжу, она ткала холсты…

Сказала: «Поезжай-ка, друг, на встречу с ними ты!»

            Сорок лет пронеслись, как мгновение!

            Годы прочь – ждут тебя приключения.

            Здесь  встречают тебя сладкой миной,

            И витает парок винный-винный.

Уймём свою охоту, пусть лезет бес в ребро.

Отбросим все заботы в помойное ведро.

Оттянемся со вкусом, прогоним время вспять,

А после – будем долго это время вспоминать.

Я вам песенку спою про 25,

Это срок мы предлагаем вам отнять

От сегодняшних реалий

И сквозь временные дали

Возвратиться в молодость опять.

Припев:

Пятью пять – двадцать пять:

Пять предметов – пять пятерок.

Будем снова гулять

На стипендию "не сорок".

Двадцать пять – двадцать пять

Как промчались быстро годы,

Сложно друга узнавать –

Так безжалостна природа.

Двадцать пять – двадцать пять

На уютном корабле

Собрались мы, слава Богу.

Однажды где-то на Земле в огромном царстве
Большие люди в Белом доме напились.
Решили строить правовое государство,
А раз решили, сразу в Думу собрались.

Но там случилось приключение такое:
Докладчик главный был немного глуховат.
Услышал вместо правовое — половое
И в этом свете зачитал большой доклад.

Он заявил, чтоб все смелей искали связи,
Активность масс, — сказал, — пока еще слаба.
Три раза стукнул по трибуне, чтоб не сглазить,
И в довершенье показал проект герба.

Мать твою,
Родной сыночек,
Я любил и днём и ночью,
Но! Вдруг! Суд и печать:
Развели твою мать!
Я ж пахал на пилораме,
Мать твою обул с годами,
Но! Вдруг! Влезла в семью
Мать её, мать твою!

Припев:
Спи, сыночек маленький,
Спи, мой сын.
Я уже не плáчу — плачу՛!
И почти полмесяца я пашу
На тебя и мать твою,
На тебя и мать твою.

Был обычный серый питерский вечер
Я пошёл тогда бродить без причины.
Только вижу я идёт мне навстречу
То ли девушка, а то ли мужчина.
И похоже, как и я он накрашен,
Только разного размера лосины,
И, по-моему, зовут его Саша —
То ли девушку, а то ли мужчину.

Монетку я уронил, она упала звеня,
И долго слышался по улице звон.
Я наклонился посмотреть, не наклонился ли он,
Чтоб посмотреть, не наклонился ли я.

Дымились мозги от приказа,
Тупил чиновничий народ.
Кто хоть однажды был под газом —
Навеки помнит тот приход.
Сдвигалась крыша к небосклону —
А это значит быть мечте —
У депрессивного района
На непонятной высоте.

Затихли крики над Невою,
Замолк последний депутат.
В стране решают только двое
Из восемнадцати ребят.

Нам базарить нет резону
И в натуре наш отряд
Щас покажет вам из зоны
Межзональный хит-парад.

Наша Таня громко ноет,
Нет Булановой житья.
То, как зверь она завоет,
То заплачет, как дитя.

Слышен стон над Красной Пресней —
Это Вова Пресняков.
Этот стон зовётся песней
Лишь у нас и бурлаков.

У нас страна полна загадочных явлений,
Мы назовем сейчас любое наобум,
К примеру, партия у нас из блока левых,
Но вот ведет за дело правое борьбу.

Как Ленин почил — ум за пленум заскочил!

С Апрельских тезисов рождалась эпопея,
Апрельский пленум долго массы вдохновлял.
Вот потому, наверно, первого апреля
По всей стране идет всегда дурацкий бал.

Апрель наступил, Генеральный пошутил!

Четыре года на одном мы месте кружим,
А вместо хлеба собирается ЦК.
И скоро партия решит: обед и ужин
Заменят гражданам сеансы Чумака.

Эх, борщ-винегрет, Кашпировский на десерт!

В городе соседка кой-чего купила.
Я в секс-шоп ходила — денег не хватило.
Я его слепила из того, что было,
А потом что было, то и полюбила.

Мой милок уляжется
Мой милок отмажется,
А на мне это теперь
Никогда не скажется.
Мой милок отмажется,
Мой милок откажется,
А любовь она и есть,
Только то, что кажется.

Ну, наконец, ура, привет тебе, привет,
Эх, незнакомое моё младое племя, — 
Так говорил один поэт,
Но пролетело много лет
И эти строки скорректировало время.

Я снова здесь, в столице северных ночей
Здесь та же улица, фонарь и та аптека.
А Медный всадник здесь ничей,
Влечет заморских фирмачей,
А на Дворцовой — полным ходом дискотека.

Отговорила к черту роща золотая,
Хотя стабильно гром гремел в начале мая.
Давно лошадка померла,
Что нам дровишек привезла,
А все чего-то ждут, как зайцы — дед Мазая.

Мы вышли на Пикадилли,
Приказ был получен в шесть.
Нас женщины окружили
И чуть не отдали честь,

Но крикнул сержант: «Засада!
Всей роте закрыть глаза!»
Мы сжали в руках приклады
И то, что сжимать нельзя!

Пр.:
Мы вышли на Пикадилли
И шли, ускоряя шаг,
Зачем нас сюда пустили?
Мы сделали все не так!

Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя,
Как в питерской школе учились друзья.
И все, что от Родины было у них —
Обычная парта, обычная парта, обычная парта
Одна на двоих.

А летом на дачу на берег реки
Ездили оба жевать шашлыки.
И был на дорогу в то время у них
Простой «Запорожец», простой «Запорожец»,
Простой «Запорожец»
Один на двоих.